Верхушка говорила с похвальбою:
"Моя обитель - небо голубое.
А ты, о корень, житель подземелья",
Но корень возмутился: "Пустомеля!
Как ты смешна мне со своею спесью:
Не я ль тебя вздымаю к поднебесью?"

Напомнила мошне тугой сума многострадальная:
"Не забывай, что мы с тобой родня, хотя и дальняя!"
"Будь ты полна, как я, сума, - мощна ей в тот же миг, -
Ты позабыла бы сама всех нищих горемык".

В расщелине стены, среди ночной прохлады,
Расцвел цветок. Ничьи не радовал он взгляды.
Его, безродного, убожеством корят,
А солнце говорит: "Как поживаешь, брат?"

"О подлая земля!"-бранился червь в досаде.
Поэт разгневался: "Молчи ты, бога ради!
Пока земля тебя кормить не перестала,
Ругать ее тебе - ничтожный - не пристало!"

Увидев паденье звезды, рассмеялась лампада:
"Свалилась гордячка несносная... Так ей и надо!"
А ночь говорит ей: "Что ж, смейся, пока но погасла.
Ты, верно, забыла, что скоро кончается масло".

"Кто ты, не раскрывающая рта?" -
Негромко вопрошает доброта.
И отвечает взор, чью лучезарность
Не помрачить слезам: "Я благодарность".

Откликается эхо на все, что услышит кругом:
Оказаться оно не желает ничьим должником.

"Не буду вытаскивать грязь", -
Рыбацкая сеть зареклась.
Но молвил хозяин сурово:
"Тогда не получишь улова".

Перед ошибками захлопываем дверь.
В смятенье истина: "Как я войду теперь?"

Сетует милость: "Напрасны благие деяния".
А доброта говорит: "Я не жду воздаяния".

Сказали ладони, что сложены чашей,
Хулителям: "Знайте, смирение наше -
И в том, что мы полною мерой берем,
И в том, что мы полною мерой даем".

"И для чего существуешь ты, море, -
без трав и без нив?
Пляшешь себе на безбрежном просторе..."
"Да, нрав мой ленив.
Все же гнушаться - запомни навеки -
не следует мной;
Если б не я - кто б высасывал реки
из груди земной".

Туче хвалы возносила пустыня:
"Чем отплачу за твою благостыню?"
Туча ответила шелестом струй:
"Счастье даренья мне вечно даруй!"

Слово промолвило грустно: "О дело!
Совестно мне, что я так пустотело".
Дело сказало: "Ну нет, без сомненья,
Рядом со мною ты полно значенья".

Долго бушевала буря, сея беды,
Но в конце добился ветерок победы.

Стрела ликовала: "Вольна я, как птица.
А лук - мой хозяин - в неволе томится".
Но лук усмехнулся: "Запомни, стрела:
Ты волю в неволе моей обрела".

"О плод! О плод! - кричит цветок.
Скажи, где ты живешь, дружок?"
"Ну что ж, - смеется плод, - смотри:
Я у тебя живу внутри".

"Как мне понять - о море - речь твою?"
"Один вопрос я вечно задаю".
"Что значит - о гора - твое молчанье?"
"Значение его - в неотвечанье".

"Мы с пламенем братья", - похвастался дым от костра.
Зола похвалилась: "Ему я родная сестра".
Сказал светлячок, утомленный пустым хвастовством:
"Я пламени ближе, хоть с ним и не связан родством".

Рожденье и смерть - проявленья единой
судьбы:
Мы то поднимаем, а то опускаем стопы.

Сон говорит: "О реальность!
Я волен, ничем не стеснен".
"Вот почему, - отвечает
реальность, - ты ложен, о сон".
Сон говорит: "О реальность!
Ты связана множеством пут",
"Вот почему, - отвечает
реальность,-меня так зовут".

Хочешь все поменять, но напрасны старания:
Остается все точно таким же, как ранее.
Если горести все уничтожишь ты - вскорости
Обратятся недавние радости в горести.

"Не ты ли, - спросил я однажды судьбину, -
Толкаешь меня так безжалостно в спину?"
Она прохрипела с усмешкою злою:
"Тебя погоняет твое же былое".

Земля - чаровница. Она уверяла сначала:
"Любовь нас обоих на веки веков повенчала".
Когда же итоги я стал подбивать понемногу,
Сказала она: "Не пора ли, мой милый,
в дорогу?"

Вселенная так рассуждала: "Поверьте,
О счастье и горе, рожденье и смерти
Всегда я толкую правдиво, понятно,
Но вы понимаете суть их превратно".

Ночь целовала уста уходящего дня
И повторяла: "Я смерть, но не бойся меня.
Ниспосылая опять и опять возрожденья,
Буду тебя обновлять - о дряхлеющий день - я".

Хвалился зрением великолепным глаз,
Но горько зарыдал - как только свет погас.
И свету молвил он, забыв о похвальбе:
"Тебя я вижу лишь благодаря тебе".